Богаевский Константин Федорович

Грешный человек, люблю я эту жизнь, захолустную жизнь среднего человека, люблю, когда она вокруг меня протекает, беспритязательная, скромная, не тормоша тебя и не волнуя. Зато как же и мечтается до забвения всего в таком болоте! Горит мечта и тоскует. В мечтах создаешь себе другой, неведомый, сказочно-далекий и прекрасный мир. Право, не будь жизнь такой скучно-серенькой, вообще не было бы на земле ни мечты огненной, ни художеств всяких.

Богаевский К.Ф.

БИОГРАФИЯ

Богаевский родился 12 января 1872 года в семье мелкого служащего при феодосийском городском управлении. С двенадцати лет он воспитывался в доме известного в Феодосии фабриканта Ивана Егоровича Шмитта. Здесь он обрел новую семью и оставался предан ей до кончины Софьи Антоновны Шмитт в 1928 году (Иван Егорович умер раньше).
Три человека сыграли исключительную роль в зрелой жизни Богаевского. Одним из них был художник Архип Куинджи. Именно он заметил юного ученика петербургской Академии художеств и привлек его в свою мастерскую. Без преувеличения можно сказать, что старый мастер сообщил своему ученику творческий импульс, на долгие годы определивший его судьбу художника. Первым учителем живописи Богаевского был Адольф Фесслер, преданный копиист Айвазовского. Первым учителем Куинджи был все тот же, тогда еще молодой начинающий художник Фесслер, подвизавшийся у Айвазовского в помощниках.

Другим человеком, помогавшим Богаевскому всю свою жизнь, своеобразным его ангелом-хранителем был художник Константин Кандауров.

И, наконец, третьим человеком, сильно повлиявшим на феодосийского художника, был поэт и художник Максимилиан Волошин, который жил в Коктебеле, недалеко от Феодосии. В творчестве двух художников было много общего, хотя искусство Богаевского более мощное и полифоничное, нежели камерное "однотонное" искусство Волошина.

Знакомство Богаевского с Кандауровым произошло в Крыму. Кандауров приехал тогда в имение Баран Эли, принадлежавшее его приятелю Михаилу Латри. Еще в Москве Кандауров был пленен картинами Богаевского, искал с ним встречи. Знакомство произошло в 1903 году, и возникшую вслед за ним дружбу не смогли прервать ни войны, а их прошло при жизни художника три, ни революции.

С Волошиным дружба укрепилась не сразу. В то время художник и поэт ориентировались на разное искусство: Богаевский - на немецкий модерн, Волошин - на французских постимпрессионистов. Человек общительный, имевший много друзей среди поэтов, он ввел Богаевского не только в круг своих идей, но и в свое окружение, атмосфера которого была полна творчеством, современным пониманием красоты и назначения искусства.

Богаевский жил уединенно и замкнуто, художественные выставки посещал крайне редко, с художественными новостями знакомился главным образом по журналам. Тем не менее он сумел отразить в своем творчестве существенные настроения времени и наметить одну из важных стилистических тенденций начала XX века. В этом тоже заключался феномен Богаевского.

В 1902 году Богаевский написал серию больших картин, объединенных общим настроением, где изобразил в разных ракурсах с детства знакомые мотивы: "Старый Крым", "Мертвый город (Старый город)", "Древняя крепость", "Пустынные скалы", "Монастырь на горе". В них художник решительно отказался от мистического ореола, свойственного произведениям немецких символистов, под обаянием которых он находился. В картины 1902-1904 годов Богаевский ввел динамические ракурсы. Он обобщил цвет до локальных цветовых пятен, наращивая одновременно его интенсивность. Подобные натурные перевоплощения способствовали выражению идеи вечности, незыблемости лика земли, как бы сдерживающей время, жизнь, развитие. Богаевский созидал миф о крушении культур.

Картина, открывающая "киммерийский" цикл - "Последние лучи" (1903), - едва ли не самое "красочное" полотно в творчестве Богаевского. По стилистике она напоминает произведения Поля Гогена, и не только своей интенсивной цветностью, но и "гогеновским" экзотичным образом неведомой южной страны.

Неожиданно разразившаяся русско-японская война внесла смущение в тихое феодосийское общество. Богаевский был призван в армию и определен прапорщиком в Керченский гарнизон.

Сразу после демобилизации в 1906 году Богаевский женился на Жозефине Густавовне Дуранте.

Он с большим трудом вновь обретал творческий тонус, хотя впечатлений и замыслов, сложившихся за время армейской службы, было немало.

Смерть брата жены, в короткое время ставшего ему другом, наслоилась на годы "заключения" в Керченской крепости, на долгие месяцы одиночества и изолированности от привычной духовной среды. Неудивительно, что Богаевский создал вслед за этими событиями серию картин, где проявилось его новое отношение к миру, другая философия, отягченная постигшими его бедами.

Центральное произведение этого периода - "Звезда Полынь" (1907); в нем сконцентрировались философия художника, его отношение к жизни, его миропонимание, его излюбленные размышления. "Звезда Полынь" - апокалиптический сюжет, олицетворенный символ ужаса. "Полынь" у художника льет на землю мертвящий ужас. Остановилось время, будто звезда появилась из вневременного пространства и опалила острыми лучами каменные дома современного города. В мире установилась тягостная неподвижность магического света Полыни. Под ее разящими лучами все живое скрылось и исчезло. Осталась только каменная земля, будто ровесница звезды, подверженная каре жгучих лучей.

Вариации на тему карающего неба и грешной земли присутствуют и в двух других замечательных полотнах - "Солнце" (1906) и "Генуэзская крепость" (1907). Один и тот же мотив раскаленного солнца или расплавленной звезды, исторгающей на землю испепеляющие лучи, потребовал здесь нового живописного решения. Мир Богаевского суровый и драматичный. Человеческая жизнь, как и жизнь земли,- это нечто незначительное в масштабе вечного времени.

Кажется неожиданным, что в 1907 году Богаевский изменил творческие ориентиры. Из его искусства исчезли "терзания" земли, они сменились миром тихой гармонии, будто Крым повернулся к художнику другой стороной, ранее им не замечаемой. И действительно, новый цикл картин: "Тихая равнина" (1907-1908), "Раннее утро" (1907), "Пейзаж" (1907), "Пейзаж со скалами" (1908), "Южная страна. Пещерный город" (1908), "Поток. Фантастический пейзаж" (1908) и другие - совсем по-иному воплощает представления художника о райской земле, о которой так хорошо мечталось в новой мастерской, с удовольствием благоустроенной Богаевским. Волошин назвал этот цикл картин "Золотым веком".

В первое десятилетие XX века Богаевский обрел широкую известность. Он находился в исключительно счастливых условиях для творческой жизни. Возрастающая слава вдохновляла его нравственно, обеспечивала материально. Жизнь на периферии, вдали от суеты столиц, позволяла сосредоточиться на работе.

Следует отметить еще одну тему, проявившуюся в 1910-1920 годах. Ее четко сформулировал Волошин: "Богаевский первый стал писать Лицо Земли. В картинах его проступает ветхий лик земли, подобно трагической маске, застывший в порыве горького пафоса".

Поездка в Германию, Италию, Грецию очень существенна в биографии Богаевского. По письмам можно судить о меняющихся взглядах на старое и современное искусство. Было бы неточно сказать, что после путешествия художник совершенно переродился, но совершенно определенно, что его творчество осталось бы неполным, как бы незавершенным, если бы в нем не появились новые образы, в которых явственно присутствует оглядка на мастеров Возрождения.

Путешествие в Италию стало неким камертоном, по которому художник настраивал свое искусство. Художник стал грезить Италией. Он начал писать большие холсты на темы райской земли, страны величайших мастеров искусства.

Волошин так охарактеризовал этот этап творчества Богаевского: "По римской Кампанье он проходит, сопровождаемый Пуссеном". Влияние Пуссена ощутимо в акварельных работах "Киммерийские сумерки", "Героический пейзаж" и другие. Оно перемежалось с воздействием Клода Лоррена, стилистика и образный мир которого просматриваются в картинах "Воспоминания об Италии" (1910), "Итальянский пейзаж" (1911), "Утро" (1910), "Корабли" (1912). Идеал Богаевского имеет внешнее сходство с идеалом Лоррена, но истоки, философское обоснование его совсем иные. Утонченность форм, воплотившаяся в "перуджиновских" деревьях и пленительных колоннах руин, нежные краски неба и равнины самым лучшим образом соответствуют эстетике маньеризма и рафинированной эстетике начала XX века.

Богаевский просил Кандаурова прислать ему монографии с цветными иллюстрациями об итальянских, французских, голландских и немецких мастерах - Боттичелли, Беллини, Тициане, Фра Анджелико, Ватто, Буше, Фрагонаре, Халсе, Гольбейне: "Они мне ужасно нужны, вы даже не подозреваете, как помогают в работе". Картина Богаевского "Воспоминание о Мантенье" (1910) наилучшим образом выразила эти идеи.

"Воспоминание о Мантенье" - это дань восхищения художника мастерами Возрождения. В ней соединились несколько идейно-тематических версий: идея земного блага, идея планетного одиночества земли, идея ее разрушения, ее старости и мудрого спокойствия, идея обетованной земли, каковой обычно представлялась художнику Киммерия. Все вошло в картину и целостно спаяно в ней. "Золотой век" человечества предстал на сей раз в облике произведений итальянского Ренессанса.

Над "Воспоминанием о Мантенье" Богаевский работал одновременно с четырьмя другими картинами: "Киммерийская область", "Итальянский пейзаж", "Воспоминание об Италии" и "Вечернее облако", которое впоследствии стало называться "Корабли" (1912).

В 1903-1908 годах в творчестве Богаевского усилился декоративизм, который как бы "пророс" из натуры, преобразив качество цвета. В "гобеленном" цикле художник ориентировался на технику гобеленного плетения холста (""Жертвенники, 1907).

Декоративное панно - явление новое для начала XX века, возникшее как возрождение традиции XVIII века. Большие картины Богаевского ("Воспоминание о Мантенье"), да и некоторые другие, меньших размеров, тяготели к форме панно, то есть к такому виду искусства, в котором задача украшения интерьера определяет характер художественной установки, "облегченность" заданной идеи. Современники не удивились, когда Михаил Петрович Рябушинский предоставил художнику стены своего особняка в Москве, купленного им у Зинаиды Григорьевны Морозовой, вдовы известного мецената Саввы Тимофеевича Морозова.

Творчество Богаевского давно привлекало внимание Рябушинского. В 1908 году он приобрел картины "Жертвенники" и "Пейзаж" (1907), на следующий год - "Пейзаж со скалами", в 1910 году - "Киммерийскую область" и некоторые акварели: "Пейзаж с замком" и другие. Вероятно, эти приобретения навели Рябушинского на мысль заказать Богаевскому четыре панно (по числу стен большой комнаты) на тему "Романтический пейзаж".

Мир, изображенный на одном из панно - "Пейзаж с озером", - безлюден и недвижим, он пребывает в абсолютном покое, как бы являя взору идеал прекрасной земли. Образ ренессансного искусства, через который как бы просмотрена тема панно, приближен к зрителю начала XX века.

Во втором, почти квадратном, панно тонкие деревья по краям холста как бы "охраняют" центральное изображение, а открывающаяся перспектива уводит взор в глубину, используя для этого мотив уходящей вдаль долины, или озера, или серии неведомых водоемов, распахивающих пейзажную панораму.

Третье панно - вертикальное. Пейзаж и композиция будто позаимствованы из картины Мантеньи "Святой Себастьян": гора в виде грота, через проем которой виднеется холмистая долина со скалой, кажется прямо перенесенной из произведений Мантеньи.

Во всех панно чувствуется стремление художника передать дух ренессансного искусства в образах пейзажа, который напомнил бы о великой эпохе. Фантастический мир Богаевского не является отражением реальности, а как бы проецирует образный мир произведений итальянских мастеров, так что пейзаж превращается в своеобразный оттиск искусства Ренессанса.

Художник использовал главное выразительное средство живописи Клода Лоррена - свет: он обыгрывал этот прием для изображения природы уже в произведениях 1910-х годов. Кроме того, Богаевский развивал романтическую тему лорреновских произведений - тему дальних странствий, открытия гармоничной земли, где обитает идеальный человек. Этой теме посвящена картина "Корабли" (1912). Полотно удивительно по точности передачи духа произведений Клода Лоррена, оно романтично по настроению и классично по структуре. В нем воплотился ретроспективный принцип живописи Богаевского.

Кажется, что литография - особая область творчества Богаевского. В действительности она неотделима от других видов его деятельности благодаря пронизывающей все его искусство теме мироздания. В 1923 году вышел в свет альбом литографий Богаевского. Среди литографий выделяется цикл, объединенный общей темой - "Звезда" (1923), один из листов которого возвращает нас к сюжету картины "Звезда Полынь". Такое же холодное свечение планеты, замораживающее острыми лучами безжизненную землю. Каменистое нагорье не может пробудиться от магического света звезды.

В 1926 году он окончил живописное полотно "Феодосия", полностью соответствующее его минорным настроениям. "Феодосия" - одно из самых сильных произведений Богаевского. Картина содержит много конфликтного, присущего трагедийному сознанию общества 1920-х годов.

К 1930 году относится "Крымский пейзаж", представляющий образ земли, полной гармонии и умиротворения. Каждый из компонентов картины, будучи соединены вместе, рождают необычный облик неведомой страны, напоминающей Крым лишь отдаленно.

Поездки художника на нефтепромыслы, на Днепрострой не только вызвали к жизни образы великих строек века, но, главное, подтолкнули мысль мастера к созданию серии городов будущего. Замысел не был осуществлен, но отдельные картины позволяют судить о достигнутом. Картины "Город будущего" (1932) и "Порт воображаемого города" нельзя назвать удачными. У художника не получилось представить город будущего таким, чтобы в нем присутствовали действительно новые архитектурные формы. Богаевский "строит" свой "Порт", используя формы днепрогэсовских "быков", лишь слегка их видоизменяя, вводит в город американские небоскребы.

Мир, творимый Богаевским, - сочиненный. Однако в 1930-х годах пейзажи художника все более "натурализовались". В этой "натурализации" угадывалась изменившаяся подоснова образа, желание художника быстрее слить воображаемое с реальным и выдать мечтаемое за сущее. Именно в том смысле и примечательна картина "Старая гавань" (1931).

Кажется, что произведения Богаевского озарены радостью. Богаевский, пожалуй, единственный из живописцев, кто выдвинул и реализовал концепцию идеального пейзажа, пуссеновскую традицию, которую он пытался трансформировать в условиях искусства начала XX века. В 1930-х годах эта концепция получила у него отчетливое пластическое воплощение. Она видоизменялась и развивалась в пейзажах конца 1930-х-начала 1940-х годов ("Планерская бухта", "Скала "Чертов палец" и другие"). Эта же концепция нашла классическое выражение в картине "Вечер у моря" (1941).

В "Вечере у моря" Богаевский выказывает способность освоить сложнейшую структуру пленэрного цвета, с тончайшими его перевоплощениями. Идеальный пейзаж не тождествен идеализированному. Сближает их чувство прекрасной реальности, разъединяет утопичность воззрений на нее в случае идеализированного пейзажа.

Едва ли не лучшим и, можно сказать, кульминационным для творчества Богаевского 1930-х годов является большое полотно "Крымский пейзаж" (1938). В пейзажной практике художника каждый раз поражает грандиозность понимания природы, огромный масштаб обозрения мира, понятого не как частный пейзажный мотив, а как колоссальная категория "белого света".

В июне 1941 года разразилась война с фашистской Германией - третья война в жизни Богаевского. В ночь накануне объявления войны бомбили Севастополь, и весть об этом трагическом событии докатилась до феодосийцев незамедлительно. В 1941 году началась тяжелая фашистская оккупация.

Вероятно, Богаевский продолжал мечтать, чтобы оторваться от мрачной действительности. В этой связи необходимо выделить две картины: "Горный пейзаж", датируемый иногда в литературе 1930-ми годами (сотрудники Феодосийской галереи считают временем его создания 1940-е годы), и "Романтический пейзаж. Солнце" (1940-е).

В творчестве Богаевского нет более экспрессивного произведения, чем "Романтический пейзаж. Солнце". Пейзаж сконцентрировал в себе многое из предшествующего творчества художника: и трагическую идею апокалиптического солнца произведений 1900-х годов, и экспрессивность акварелей со звездными мирами 1930-х, и сезанновскую конструктивность, эскизную промеченность живописи позднего "Горного пейзажа". Но главное, картина демонстрирует новое ощущение мира, близкого к катастрофе.

17 февраля 1943 года, возвращаясь с базара, художник попал под бомбежку советской авиации. Осколком ему снесло голову. Богаевский не заметил, как переместился в булгаковское время. Время не простило ему оплошности.

Цитаты:

Мы, столь различные душою,
диный пламень берегли,
И тесно связаны тоскою
Одних камней, одной земли,
Одни сверкали нам вдали
Созвездий пламенные диски,
И где бы ни скитались мы,
Но сердцу безысходно близки
Феодосийские холмы?

Волошин М.А.

Богаевский первый стал писать Лицо Земли. В картинах его проступает ветхий лик земли, подобно трагической маске, застывший в порыве горького пафоса.

Волошин М.А.

Ему тесно в рамках картины, для его таланта нужны просторы огромных стен. Если в наши дни в России не найдется достаточно широких стен, которые могли бы быть отданы в его распоряжение, то мы не увидим удивительных созданий искусства.

Волошин М.А.

Во всех его композициях, настроение величия, пустыни, таинственного молчания и полное безлюдье. Видишь угрюмые скалы, кривые дубки, взбирающиеся на утесы; бушуют морские волны у берега, громоздятся тучи грозовые над заброшенными пещерными городами, развалины крепостных стен... Пустынные каменистые земли залиты знойным солнцем, или вечерними лучами, или же лунным фосфорическим светом.

Рылов А.А.

Его гобелены хороши, но я мало их люблю. Его прежние мотивы, пустынные страны, забытые города, и пр. милее по-моему ... Когда он, бывало, показывал мне свои картины, одну за другой - мне казалось, что я слушаю рассказы путешественника или старого моряка о сказочных далеких странах, которые видел только он один и больше никто из людей нашего времени. Гобелены же не производят на меня такого впечатления, несмотря на их красоту ...

Рылов А.А.

Айвазовский, взял красоту моря, мощь и ширь водной глади. А. Куинджи пленился красотой лунных сияний. Ученик А. Куинджи, восходящее светило живописи К. Богаевский остановился на обожженном, изборожденном шрамами, ссадинами и морщинами лице киммерийской земли... Пустынные, голые, выжженно-бурые горы Киммерии для киммерийца Богаевского то же, чем были иероглифы Египта для Шамполиона. До Шамполиона иероглифы были какими-то странными, бессмысленными, непонятными каракулями, а подошел к ним Шамполион, и они осмыслились, заговорили, поведали тайны седой древности...

Г. Петров, критик "Русского слова"

Богаевский - художник-мыслитель, а не только живописец. Он мыслит образом и обращается к внутреннему взору, а не только говорит внешнему, зрительно-чувственному восприятию. Его творчество есть искусство, а не только живопись.

Тарабукин, критик

... Константин Богаевский - певец Крыма - дал свой, неповторённый стиль ... Незабываемы характерные скалы и старые башни Тавриды и совершенно особая схема колорита ...

Рерих Н.К.

Несколько дней тому назад я ... просмотрел много, много Ваших рисунков. И скажу Вам по чистой совести, без прикрас - я переживал дивные мгновения, когда передо мною открывались страница за страницей Ваших видений и грез. Я читал точно неземной роман без лиц,- роман природы. Ни одного повторного узора мысли, ни одного мазка, похожего на предыдущий- все по-своему ново, разнообразно …

Лобанов С.И., художник

Ваши вещи прекрасны, как всегда ... Зрелые мастера с переменой темы обычно утрачивают свой собственный язык и начинают лепетать нечто косноязычное. У Вас же совершенно этого нет, все та же ясная звучная речь, не изменяющая себе ...

Оболенская Ю.Л., художница

Ведь искусство для Вас - жизнь и воздух. В нем у Вас нет старости и Вы по-прежнему молоды, когда это касается подлинно Ваших мест. Вы там и поэт, и странствующий энтузиаст, влюбленный в свою страну, и тонко знающий ее богатую и прихотливую душу.

Корнилов П.Е., искусствовед

Точно так же исторический пейзаж стремится стать историческим портретом земли. Лицо земли складывается геологически, так же, как человеческое лицо - анатомически, и точно так же определяется морщинами, шрамами и ранами, оставленными на нем стихиями и людьми: знаками мгновений. В этом - смысл Исторического Пейзажа.

Волошин М.А.



Грешный человек, люблю я эту жизнь, захолустную жизнь среднего человека, люблю, когда она вокруг меня протекает, беспритязательная, скромная, не тормоша тебя и не волнуя. Зато как же и мечтается до забвения всего в таком болоте! Горит мечта и тоскует. В мечтах создаешь себе другой, неведомый, сказочно-далекий и прекрасный мир. Право, не будь жизнь такой скучно-серенькой, вообще не было бы на земле ни мечты огненной, ни художеств всяких.

Богаевский К.Ф.

У меня есть время и полная свобода делать только то, что я люблю; мне дана судьбою полная возможность до конца высказаться, до конца использовать свои силы в любимом деле, и никто мне в нем не сможет помешать.

Богаевский К.Ф.

Объяснение всего этого я вижу только в том, что я родился и всю свою жизнь прожил в Феодосии, древнем городе, с которым древностью может поспорить разве Рим да Афины, городе, окруженном "могильниками безымянных степных племен", в венце генуэзских башен, в тени аркад, среди пустынных и выжженных холмов и такого же пустынного и сурового моря.

Из письма К.Ф.Богаевского Н.М.Шекотову

Звуки музыки увлекают фантазию куда-то в далекие неведомые страны и хочется сделать, написать нечто большое, грандиозное и торжественное, как бетховенская мелодия... Тут в тишине и полной отдаленности от остального мира я провожу свои лучшие минуты. Здесь я свободен беспредельно, а работать и не чувствовать себя ничем связанным - это настоящее счастье. С утра до позднего вечера день в моем полном распоряжении, и я весь его без остатка отдаю искусству.

Из письма К.Ф.Богаевского А.А.Рылову

Как я счастлив был, когда опять увидел свой родной Крым, берега Судака, Коктебеля и пустынные горы Феодосии!

Богаевский К.Ф.

Мне становится понятным, мое пристрастие к классическому пейзажу Лоррена и Пуссена, элементы этого пейзажа в Крыму те же, что в Италии и Греции, а культурная связь Крыма с этими странами с давних времен оставила на здешней почве свои многочисленные следы в виде курганов, греческих погребений, остатков стен и башен Генуи и Византии.

Богаевский К.Ф.

В композиции не все правда, не все натура, какую мы, например, видим, когда пристально всматриваемся в природу, замечаем чуть ли не каждый листок на дереве или каждую трещину е скале. В работе над картиной художник часто принужден прибавлять и убавлять то, что ему кажется необходимым для наиболее яркого выявления образа... Конечно, переделки и отступления от натуры не должны быть случайными, произвольными, искажающими форму и ломающими законы природы.

Богаевский К.Ф.

Нет слов передать, какой восторг охватывает меня иногда перед природой. Никогда я не насыщусь ею вполне, тут нужно сто жизней, а не одна!

Богаевский К.Ф.

Мне, художнику, привыкшему композиционно строить пейзажи, по собственному произволу передвигая на холсте горы, деревья, землю, небо, стилизуя и сочиняя их, как то диктует задуманный образ, пришлось в работе над индустриальными темами натолкнуться на нечто совсем обратное - невозможность компоновать свободно эти объекты строительства, переставлять их, как мне хочется.

Богаевский К.Ф.

Когда же все главное в композиции выявлено и все стало твердо на свое место, тогда необходимо в дальнейшей живописной работе проверить на натуре каждый изображаемый предмет, его форму и цвет, сеет и тень, сверять с написанными этюдами или же писать новые. Такая проверка себя на натуре предохраняет художника от многих ошибок. Картина, хотя бы и написанная целиком в мастерской, все же будет казаться верной и правдивой.

Богаевский К.Ф.

Казалось бы, что все мое творчество, мое понимание, что такое "картина" должно было бы полностью отвергнуть искусство Сезанна, Ренуара, Манэ и др., ибо какая же у них "картина"? Где у них выдумка, композиция и всякий "возвышающий обман" - нет как будто всего этого: простые этюды, писанные с натуры, и дальше ничего... И я в глубине души думаю, что я бы с восторгом отдал всю свою "картинность" со всеми ее онерами за возможность написать так этюд с натуры, как только они одни могут это делать.

Богаевский К.Ф.

Сколько бы ни писал картин о крымском небе, горах, море, крымская природа давала мне еще и еще новые темы для моих полотен.

Богаевский К.Ф.

Нельзя работать на грязной бумаге. Все - и бумага, и краска, которой пишешь, и карандаш, которым рисуешь,- должно быть самого высшего сорта!

Богаевский К.Ф.

Я работаю, работаю и работаю - я упиваюсь этой работой - и это такой великий праздник.

Богаевский К.Ф.

Заниматься офортом, как Вы советуете? Нужно, конечно, будет попробовать ... Масляную краску я все-таки никогда не брошу. Все мне кажется, что ею при умении можно будет больше сказать, чем офортом. А затем я очень люблю большие, свободные пространства холста, такой простор я чувствую в них для себя.

Из письма К.Ф.Богаевского М.А.Волошину

Знаете, дорогой, как ни великолепна Италия, а ей-богу лучше нашего Крыма, Феодосии, Кенегеза на земле нет уголка. Меня иногда нет - нет да и сосет под ложечкой - это тоска по Родине и Феодосии. Моя милая, чудная Феодосия в такие минуты кажется раем земным ...

Богаевский К.Ф.

Особенно близка моей душе поэзия Лермонтова, никто так восторженно и глубоко не любил и не чувствовал небо, как он ...